Я нашёл её на улице — мокрую, с взъерошенными перьями, но с таким взглядом, будто она уже знала, что я не пройду мимо. «Чаю!» — крикнула она, как только я открыл дверь. Это стало её первым словом в моём доме.
Пятнадцать лет она была моим собеседником, критиком и вдохновителем. Мастерская, где я реставрировал часы, стала её королевством. Она сидела на полке, наблюдая за каждым моим движением, и время от времени выдавала: «Звонок!» — заставляя меня бросаться к телефону, которого не было. Её голос был как камертон — всегда точный, всегда вовремя.
Она обожала ключи. Не знаю, что её в них привлекало, но она умудрялась стащить их даже из кармана. Однажды я искал их полдня, пока не обнаружил в её кормушке. Она смотрела на меня с таким видом, будто говорила: «Ну что, научился быть внимательнее?»
Пожар начался ночью. Ярко не кричала, не билась в клетке. Она просто сидела, как всегда, на своей жёрдочке, будто знала, что это её последний закат. Дым забрал её быстро, не дав мне шанса спасти.
Теперь мастерская кажется слишком тихой. Часы тикают, но их звук больше не перебивает её голос. Я оставил её клетку открытой — вдруг она вернётся, чтобы снова крикнуть: «Чаю!»
Спасибо, Ярко. Ты была моим часовщиком, напоминавшим, что время — это не только стрелки и шестерёнки, но и мгновения, которые нельзя повернуть назад.
Ключи теперь всегда на месте. Но я иногда кладу их в кормушку — вдруг она всё ещё где-то рядом и ждёт своего шанса.
Виктор Морозов
Оставьте первый комментарий