Айс (2012-2024)

Пушистый ком с глазами цвета речного льда — тогда, двенадцать лет назад, мы и не думали, что этот щенок перевернёт наше понимание верности. Его выбрал наш сын: упёрся пальцем в стеклянный вольер и сказал: «Он будет моим братом».
Айс вырос в стражника. Калитка стала его святилищем — он сидел там часами, провожая взглядом каждую машину, словно мир за забором был враждебным королевством, а он — его непримиримый рыцарь. Утренняя газета, которую он терпеливо тащил с крыльца, казалась нам смешной данью его воображаемому долгу. Но со временем мы поняли: это был его ритуал. Как часы, которые нельзя перевести назад.
Он умел быть невыносимым. Тот побег к соседям за колбасой… Мы искали его весь вечер, а он вернулся сам — с кусочком сервелата в зубах и виноватым взглядом. Сын смеялся: «Он как Робин Гуд, только ворующий для себя». Но после этого Айс три дня сторожил их дом, будто пытался замолить грехи.
Рак подкрался тихо. Сначала он стал медленнее подниматься по лестнице, потом перестал встречать газетчика. Но даже когда боль скручивала его, он умудрялся махать хвостом, услышав скрип калитки. В последнюю неделю он ложился у порога, уткнув нос в щель под дверью, словно ловил запахи ветра, который больше не мог обнимать.
Мы похоронили его под старой яблоней — там, где он гонял воробьёв. Сын положил в могилу ту самую колбасную обёртку, которую когда-то нашёл в траве.
Спасибо, Айс. Ты научил нас, что преданность — это не крики на чужаков, а молчаливое стояние у двери, даже когда за ней — пустота. Что радость может быть в куске колбасы, а достоинство — в умении уйти, не обернувшись.
Калитка теперь скрипит громче. Но мы не смазываем петли — вдруг это он, невидимо, всё ещё проверяет свой пост.

Каретниковы Ольга, Игорь, и Мирон