Она вошла в мою жизнь тихо, будто тень, вынырнувшая из подземелья метро. Холодный вечер, промозглый ветер, а она — комочек дрожащего пепла с глазами, в которых читались целые миры. Я не спасала её. Это она спасла меня от тишины одиноких вечеров.
Семь лет её присутствие наполняло квартиру незримыми нитями. Клубок, который она гоняла по полу, казалось, вязал нашу общую историю: петля за петлей, пока я шила, а она кружила вокруг, словно пыталась сплести невидимый ковёр. Телевизор стал её горным пиком — там, на вершине, она дремала, как древний дракон, охраняющий покой.
Она не любила одиночество. Когда я читала, её лапы топтали страницы, оставляя следы-закладки. А её игра в прятки с очками… Каждое утро — квест: искать их среди фикусов и герани. Я ругалась, а она смотрела с подоконника, будто говорила: «Нашла? Значит, день начнётся правильно».
Последние недели её шаги стали тяжелыми. Она всё реже забиралась на свой «пик», всё чаще лежала у моих ног, свернувшись клубком. Но даже тогда, когда боль скручивала её, она находила силы ткнуть носом в мою ладонь — безмолвное «не бойся».
Она ушла, как жила — без пафоса, будто притворилась спящей. Но теперь тишина в квартире звенит громче. Телевизор молчит. Клубок ниток размотался до конца.
Спасибо, Смоки. За то, что научила меня видеть жизнь в мелочах: в танце пылинок под лампой, в шелесте ниток, в узорах на заиндевевшем стекле. Ты была моей немой поэзией.
Очки теперь всегда на месте. Но я всё равно заглядываю в горшки — вдруг там осталась частица твоей шальной души.
Лидия Степановна Голубева
Правда кошки хоть и любят одиночество, но спасают от него одиноких людей. Она была замечательным другом вам! Пусть память о ней останется вечной в вашем сердце!